Эдда была в Италии в тот момент, когда ей позвонил Даррен [официант, работающий у нее в ресторане] и сообщил о нападении на ресторан и об убийстве Артура [администратора ресторана]. Она не восприняла эту новость спокойно. Злость охватила ее мгновенно, ей хотелось сорваться на работников своей винодельни, которую она посетила из-за желания самостоятельно проверить процесс работы и получить отчет о проделанных действиях. Возможно, услышать от работников назревшие вопросы и ответить на них, и, собственно, проверить в каком состоянии сами виноградники.  То, что ее держали в курсе, сообщая по телефону информацию — это важно и помогает следить удаленно, но иногда необходимо посмотреть на все своими глазами, возможно, она заметит то, что для работников является нормой, а для нее нет, и внесет корректировку. Возможно, придет озарение для внесения улучшения в винодельню в плане ремонта, новых технологий, дизайна этикеток на бутылки или же надумает сажать новый сорт винограда. К тому же, это ведь Италия! Ее родная страна, куда она хотела бы летать чаще, но дела в ордене, в магазине и в подборе стиля для богатой знати занимают почти все время, поэтому посещать страну удается редко и то только по работе.

Она сообщила Альберто, что ей необходимо лететь обратно в Сан-Диего. Она похвалила его и весь персонал за хорошо проделанную работу, выписав каждому премии. Эдда не любит людей, но работать с ними приходится. К тому же, несмотря на свою ненависть к человечеству, она ценит труд и готова за него платить, если он того стоит. Ее сопроводили ликованием от дополнительно полученных денег, помахав ей вслед и пожелав удачи, она лишь улыбнулась.

Она крепко сжимала руль от ярости, которая до сих пор не прошла из-за новости, которую преподнес ей ее официант. Ко всему прочему, она схватила легкий недуг из-за солнца, так как находилась под солнечными лучами довольно долго, когда проверяла как растут ее виноградники. Хорошо, что у нее есть осколок черного солнца, который позволяет ей находиться под лучами около четырех часов, но к сожалению, он полностью защитить ее не может и чем дольше находишься под влиянием света, тем сильнее ухудшается ее состояние. Каждый час защита слабеет и ты сильнее ощущаешь этот дискомфорт, поэтому срочно нужно было скрыться в тени.

Она вернула арендованную машину, которую брала для удобного перемещения по городу, а затем скрылась в дамской комнате для того, чтобы воспользоваться книгой “litera per votum” [артефакт, куда записываешь желание и оно исполняется]. Она не желала терять времени на полет, так как он будет достаточно долгим от Тосканы до Сан-Диего, поэтому эта книга — самый быстрый путь домой. Она достала из сумочки ручку и стала писать в книге, что хочет попасть в свой дом в Сан-Диего.

Проходит минута, две. Эдда ощущает внезапный толчок в спину, а затем на глаза попадается знакомая мебель. Книга исполнила ее желание, и Мартинелли оказывается у себя в пентхаусе. Она оставляет книгу дома, запирая ее в шкафу, и направляется к машине. Сев в свою машину [aston martin dbs красного цвета с тонированными стеклами со всех сторон], она выехала напрямую в сторону ресторана.

Эдда была почти на месте. Подъезжая к своему заведению, она увидела несколько полицейских машин, остановившихся у входа ресторана и немало любопытных людей, вышедших из своих домов, чтобы взглянуть, что за кипиш творится. — Отвратительные людишки. Все им интересно. Везде свой нос сунут. — недовольно пробурчала себе под нос Эдда, уже припарковавшись. Такое столпотворение в ее ресторане, конечно, только приветствуется, но в часы работы, а не по случаю убийства.

Она вышла из машины и закрыла ее. Эдда направилась ко входу, но ее остановил полицейский жестом руки, задев ее слегка [случайно вышло], и спросил “кто она такая”. Она ухмыльнулась. — Я владелица этого ресторана. И убери свои руки. — Полицейскому не понравился ее тон, но он молча ушел с ее пути. Она зашла во внутрь ресторана и огляделась. Первое, на что она бросила взгляд — это ее администратор с ножом в теле, сидящий в огромной луже крови. — Артур. . Как жаль. . Но ты раздражал меня в последнее время, поэтому. . . — ее прервал человек, полицейский, который явно понял, кто она такая, и протянул руку для знакомства. Она взглянула на него как на сумасшедшего и ничего не ответила, лишь быстро улыбнулась в знак вежливости. Он понял, что руку она ему жать не будет, поэтому опустил. Он ее о чем-то спрашивал, что-то говорил, а она изредка кивала, не отрывая свой взгляд от мертвого тела. Ее смог отвлечь мужчина, представившийся детективом. Выглядел он как человек, который спит пару часов в сутки. Это было заметно по его уставшему внешнему виду и ярко выраженными синяками под глазами. Человек явно страдает бессонницей, из-за которой ухудшается самочувствие, отсутствует энергия и настроение. Она блаженно и медленно вдохнула — так, будто бы захватывает воздух, но она лишь ощутила отрицательные эмоции, появившиеся в момент, когда подошел этот человек. Даже воодушевилась.

Она взглянула ему в глаза, ехидно улыбаясь. — А вы точно детектив, мистер М. . — задумалась. — Маркус? — Конечно она запомнила его имя, но необходимо было вызвать у него хотя бы легкое раздражение. А может он отреагирует иначе? Ей было просто любопытно, он вызвал у нее интерес своими эмоциями, которые так и манили ее их впитать. — Пройдем в мой кабинет? Там намного чище, чем здесь. — И она сразу же направилась в предложенное место, пройдя мимо детектива, а следом и мимо трупа администратора, даже не взглянув на него, потому что ей было плевать. Убит и убит — на одного человека меньше, найдет нового, таких как он пруд пруди. Единственное, что ее волновало — это то, что кто-то посмел проникнуть в ее ресторан и устроить такой беспорядок. Для нее ресторан — частичка ее самой, а проникая без разрешения туда, задеваешь ее за живое, так сказать, нарушаешь личные границы. Тот, кто это делает — уже считается мертвецом. Она не оставит это без внимания.

В кабинете было темно и это было прекрасно, хотелось бы остаться в этой темноте, так как слишком долго она за сегодня пребывала на солнце. Необходимо было восстановиться, но детектив явно не захочет сидеть в темноте, ничего не видя, поэтому пришлось включить свет, но сделать его максимально тусклым — так, чтобы возможно было хоть что-то увидеть. В кабинете установлен специальный свет, который нельзя сделать ярче, чем тот, который горит в данный момент. Зайдя в свой кабинет, она поставила сумку на стол, а затем уселась в свое кресло, закинув ногу на ногу. Поправив волосы, положила руки на колени, создавая позу — "я вас внимательно слушаю".

- Присаживайтесь, детектив. — указала ему на кресло с другой стороны стола [напротив]. — Вы хотите что-то узнать? — она смотрела на него пронзающим взглядом, можно сказать, не отрывала его, и улыбалась.

Она продолжает смотреть на него, все также не отрывая взгляда. Осматривает его с ног до головы — ей интересно. Необычный, хотя, возможно, так выглядят все детективы — потрепанные и невыспавшиеся, с особой мужской харизмой, в которую вложено девяносто процентов мучений из-за тянущихся нераскрытых дел и невозможности предотвратить появления новых жертв. Майкл вызывал смешанные чувства — ненависть и притяжение, которые возникли в момент как они встретились взглядами. Ненависть из-за его человеческого происхождение, а притяжение создали его эмоции, которые исходили от него. Он был полон ими. Они были сравнимы с сильным потоком ветра, врезающийся в тело Эдды, не обходящий ее стороной. Она уже начала их впитывать в себя. Вкусно.

Ей захотелось его сломать [для нее он оказался очередной куклой, которая слишком идеальна и так манила ее испортить], но не окончательно, а до определенной точки, а после отремонтировать, а затем вновь сломать, и продолжать играться пока не надоест.

Она ждет от него ответа на вопрос, но его нет, видимо, Майкл не собирается отвечать или просто не слышит ее, отвлекаясь на свои мысли. Это хорошо заметно. Он витает где-то, но только не здесь — в кабинете. Детектив сбит с толку, теряется, как только заходит к ней в кабинет. Детективы как камни — стойкие и мало что их может дезориентировать или это байки, выдуманные самими полицейскими дабы установить в обществе позицию храбреца, у которого и глаз не дернется? Эдакие истории для преступников, чтобы лишний раз они не вздумали нарушать закон, чтобы не встретиться с этими «храбрецами-полицейскими».

Ее взгляд бегает по его лицу, следит за изменением его лица. Кажется, он не в себе. Темнота так влияет или ее присутствие? Слишком красива? Он не похож на того, кто будет нервничать перед женщиной, в особенности, выдавать это. Слишком опасна? Но он не знает этого, откуда? Для него Эдда — владелец ресторана, где было совершенно убийство. Для него она просто человек. Отвратительно. От одного сравнения Эдду с этими жалкими существами ее бросает в ярость, но она проглатывает эту мысль и больше к ней не возвращается.

Она откидывается на спинку кресла, разводя руками и кладя их с обеих сторон на подлокотники, вальяжно, по деловому. Она на своей территории. Самодовольная улыбка не уходит с ее лица, взгляд до сих пор сосредоточен на Майкле —  на его мимике и телодвижениях. — Что такое, детектив? — срывается с ее губ вопрос, она замечает его рассеянность, чувствует появление легкого страха — его не было, когда они только встретились.

Боится?

Смешок. Она не меняет позу, все также сидит, прислонившись спиной к креслу. Несмотря на отсутствие резких движений от Эдды, она еле заметно шевелит указательным пальцем правой руки, создавая тень своей магией тьмы. Возникшая тень устремляется к мужчине — хочет его схватить и утащить в неизвестность. Тень обходит его стороной — так, чтобы он не смог заметить — закрадывается сзади, перевоплощаясь в теневое существо, похожего то ли на демонического пса, то ли на несуществующее животное с огромными клыками и когтями, которое готовится напасть на детектива, вцепиться острыми клыками и когтями в его плоть и утащить к себе в вечную тьму. Как в самых страшных кошмарах, когда стоишь в полной глуши, зовешь кого-то, но ничего нет кроме тьмы,  а откуда-то начинает доноситься голос, такой мелодичный, который уверяет тебя, что сможет помочь, ты только доверься и протяни руку, но как только ты соглашаешься, тебя хватают и кидают в бездну. Ты больше не существуешь.

Зловещая улыбка теневого существа расширяется, высунув язык и учащенно дыша над спиной Майкла. Тени хотелось съесть его, сразу, без прелюдий. Майкл не садится на предложенное ему место, а обходит стороной кресло и стол, направляясь к Эдде. Он склоняется к ней, теневое существо сразу реагирует, кинувшись на него, чтобы оттолкнуть от хозяйки, учуяв возможную опасность. Эдда кидает мимолетный взгляд на тень и мотает головой, тем самым подавая сигнал, что запрещает приближаться. Пару движений пальцами и существо исчезает.

Его вопрос не вызывает никакой реакции. Он ведет себя как пациент психиатрической больницы, которой владеет Орден. Она часто видит там подобных. Его эмоции меняются — в ее пользу. Она отрывает спину от спинки кресла ему на встречу, приближаясь, таким образом, ее лицо напротив его, расстояние минимально допустимое. Смотрит ему в глаза; ее глаза неприлично ярко горят фиолетово-цикламеновым цветом — единственное, что она не может скрыть магией, это яркость цвета своих глаз присущий ее расе. На ее лице нет эмоций, лишь улыбка, которая не спадает с самой первой их встречи.

— Детектив, вы хорошо себя чувствуете? — в голосе нет ни капли искренней заботы, лишь издевка. Опираясь ладонями обеих рук о подлокотники, она поднимается с кресла, урезая расстояние от ее лица до его, остаются миллиметры до соприкосновения их носов. У нее даже бровь не дернулась, что нельзя сказать о Майкле. — Вы не хотите вина, детектив? Вам нужно расслабиться, а то вы напряжены. — Она полностью поднимается с кресла, заставляя Майкла выпрямиться и сделать несколько шагов назад. — Вы ведь знаете, что у меня есть своя винодельня в Тоскане? В моем ресторане подается вино, созданное только там. Вы когда-нибудь пробовали вино. . — секундная пауза - verita vel veno? — заканчивает фразу названием своего вина на итальянском. - Что у вас тут? — Она пальцами дотрагивается до его плеча, мгновенно ощущая поток отрицательных эмоций, отдающиеся ей во все тело. Она закусывает губу от полученных ощущений. — Я ошиблась, я думала, что это пятно. — Вновь эта ехидная, даже местами зловещая, змеиная улыбка; вновь встреча их взглядов, лишь в миг. Она держит путь к зеркальному шкафчику, где стоят несколько бутылок ее вина, доходит  до него, открывает и опять своим голосом тревожит детектива, отвлекая от мыслей. — Красное или белое?

Она слышит отказ. Это не было для нее сюрпризом, детектив был на работе, как он может согласится на бокал вина? Но она думала, что он все же сделает исключение. Предлагать еще раз она не станет, отказ есть отказ, но он не понимает от какого вина отказывается. Оно настолько хорошее, что сам Генрих VIII хвалил его, когда Эдда была при его дворе в качестве гостя. Оно нравилось не только королю, но и другим монархам. Может быть в следующий раз он согласится. . .

Следующий раз? Будто она находится не на допросе, а на первом свидании, где уже думает о второй встречи. Возможна ли она? Наверное, нет. Как только дело с убийством раскроют — она больше его не увидит. Она нелепо смеется из-за своих мыслей.

— Я выпью с вашего позволения, детектив. — ее голос пьянил, она умела говорить завораживающе: подбирать тембр, силу, высоту голоса, вводя людей в легкий транс. — Может быть, вы хотите кофе? — она окидывает его взглядом, следя за тем, как он самовольничает у нее в кабинете, садясь на ее диван.

Она открывает бутылку красного вина, берет специальный для красного бокал и наливает себе чуть меньше половины. Делает небольшой глоток. Поворачивается к нему, облизывая губы. — Может все же попробуете? — протягивает ему бокал, несмотря на то, что расстояние между ними было приличным. Необходимо было либо ей подойти к нему, либо ему, чтобы не уронить бокал, оставив на дорогом ковре неотстирываемые пятна и осколки стекла от разбитого фужера.

— Я замужем, но я не люблю, когда ко мне обращаются «Миссис», зовите меня Эдда.. — секундная пауза. — Майкл. — впервые она произносит его имя с момента их знакомства. Она делает к нему шаг, затем второй, медленно приближаясь к мужчине, а затем, дойдя до него, присаживается рядом, кладя ногу на ногу. Она случайно задевает своей ногой его, несильно. — Прошу прощения, детектив. — Кладет ладонь левой руки ему на колено, чуть склоняет голову вбок — хочет вновь взглянуть ему в глаза на близком расстоянии. — Не слишком сильно? — Ладонь буквально несколько секунд касается его колени, затем она ее быстро убирает, сделав второй глоток вина.

— Хм. Считаете, что я должна была стать жертвой? — поправляет пиджак, чуть откидываясь спиной назад, но не облокачивается на диван до конца. Поправляет волосы назад, убирая концы с плеч, заправляя передние локоны за уши, чтобы полностью открыть лицо. — Не знаю кому бы я могла перейти дорогу. Я лишь занимаюсь своим рестораном и создаю дизайны одежды, вы ведь знали об этом? Не только создаю, но и подбираю стиль. Все клиенты довольны. — Минутка хвастовства? Нет, просто продолжение знакомства. Детективу же необходимо знать больше информации о ней.

Она никак не реагирует на доводы детектива о том, что именно ее хотели убить, а не ее администратора. Не нужно, чтобы Майкл начать ее в чем-то подозревать или же копать под нее. Естественно, у нее было много врагов, учитывая, какой у нее характер и как она может относится к людям и нелюдям —  на нее могут точить зуб, но мало, кто решится на ее убийство, если только. . кто-то не является жертвой Ордена, но сбежавших было мало — очень, а все кто сбежал были лично ею убиты. Тайну существования Ордена либо хранишь за семью ртами, либо уносишь в могилу — третьего не дано.

Она уходит в раздумья — это было заметно. Детектив дал ей пищу для размышления, теперь ее интересует личность убийцы, может он действительно не просто так залез к ней в ресторан? И действительно хотел ее убить? Какой глупец. Если это связано как-то с Орденом, разве он не осведомлен, что с ней лучше не играть? И правда глупец.

Она окончательно погрузилась в свое воображение; она уже и забыла, что находится в кабинете на допросе. Она уже представляет как отыщет этого наглеца, как вырвет ему все конечности, как будет есть его пока он еще в сознании. Эдда настолько создала реальную для себя фантазию, что аж ощутила вкус крови жертвы на своих губах; непроизвольно ее язык медленно прошелся по контуру губ, захватывая воображаемую кровь..

— Мама..

Фантазии Эдды были прерваны, ее сознание вновь вернулось в кабинет к разговору с Майклом. Дверь в кабинет открылась, в проеме стояла Мэй — мара, которую она создала, называет себя дочерью Эдды, но для Мартинелли Мэй лишь очередная кукла, которая пока что еще не надоела ей. Способная кукла, послушный солдатик — первое, что приходит на ум Эдде, когда речь заходит о Мэй.

Эдде не понравилось как Мэй внезапно ворвалась в их с детективом диалог, ее не должно было быть сегодня здесь, она должна была выполнять задание, порученное Эддой. Эдда хмурится, бросает сердитый взгляд на Мэй, затем быстро перемещает взгляд на Майкла, чтобы посмотреть на его реакцию. Мэй понимает, что она облажалась — это видно было по ее лицу, искаженное виной.

— Эдда. .

Мэй никогда не называла ее Эддой, только мамой. Эдда позволяла ей, потому что не видела в этом ничего страшного, но это не допускалось при посторонних. Они явно не были похожи на мать с дочерью, по внешнему виду — у них разница в четыре или пять лет. Мэй знает, что Эдда сердится, поэтому опускает голову вниз — ей жаль и ей хочется сто раз попросить прощение, главное, чтобы Эдда не злилась на нее, чтобы не оставила ее.

- Мэй. . — еле слышно. - Ты разве не видела кучу полицейских снаружи и внутри ресторана? Как тебя пропустили? — Лишь после своего вопроса Эдда осознала, что Мэй переместилась по теням, поэтому ее никто не видел. — Мэй. . Иди домой. Тебе нечего тут делать. Не мешай детективу делать его работу. — Мэй соглашается, кивает и исчезает, будто и вправду растворилась в тени.

— Это приемная дочь моей сестры. Приехала погостить ненадолго ко мне, скоро уедет. — проясняет ситуацию, пытаясь как-то отвести детектива от нелепых выдумок. Конечно, у нее нет никакой сестры, но ложь была необходима, так сказать, во благо себя. Она вновь поворачивается лицом к детективу, желая поймать его взгляд, придвигаясь ближе, забывая о приличии. Кажется, он немного нервничает от сокращения дистанции между ними и от непредсказуемых действий мары. Она чувствует это. —  Вернемся к убийству, детектив. Не знаю, кому я не угодила, но если вы правы, если действительно кто-то хочет меня убить, то я бы не хотела оставаться одной. — пауза, еще один глоток вина, бокал опустошен. — Вы же останетесь со мной? Защитите? — ее взгляд изменился, а с ним изменился и образ — образ невинной, беззащитной девушки, требующая лишь одного — спасение ее жизни.

Она прекрасная актриса. Ей не было страшно, но у нее нет желания отпускать его, только не сейчас. Дайте ей еще немного с ним поиграть.

Краем глаза она старается уловить его реакцию на просьбу о ее защите. Она чувствует — он нервничает из-за ее непредвиденных движений. Прямое попадание — необходимо продолжать — медленно, играя на его нервах. Каждое ее движение должно сопровождаться его реакцией, желательно не в положительном ключе, а такого и не наблюдается. Капельки пота на его лбу еле заметны, но они привлекли ее внимание. Хочется их убрать своими пальцами, но она себе не позволяет, пока что. Сидя рядом, она в небольшом количестве впитывает то волнение, которое посеяла в нем сама же.

Бедный детектив. Хочется смеяться, но она держит себя в руках. Ей нравится эта игра, которая началась буквально час назад, когда он имел смелости допросить ее. Кажется, что он забыл, почему он здесь. . в ее кабинете, это видно по тому как часто он на мгновенье проваливается в свои размышления. Она чувствует это. Интересно, у него есть какие-то гипотезы? Сможет ли он поделиться с нею?

Периодически она ловит его взгляд, полный подозрений. Выходит, он предполагает, что она может быть виновна?

Ходит по краю обрыва, но Эдде незачем его сталкивать. . сейчас. Ей он не надоел. . . еще. Он привлекает ее. Он — магнит для нее; не хочется заканчивать эту встречу. Она хочет ее продлить как можно на подольше.

  Слух режет его «Миссис». Она вроде сказала, чтобы он не называл ее так. Она ненавидит это обращение. В какой-то момент ей захотелось разорвать его на куски, слизывая со своих пальцев его кровь, но она быстро остывает. Это всего лишь правила хорошего тона. — Майкл, прошу вас, зовите меня просто Эдда — ее голос воздушен, мягок, она вновь непроизвольно кладет ладонь ему на колено, но сейчас не спешит убирать.

Хочет сильнее сдавить его, впиваясь своими острыми ногтями в кожу, возможно, даже быть причиной нескольких маленьких ранок, создающие круг вокруг колена. Она сдерживает свою жестокость, сдерживает свое желание доставить ему физическую боль, ведь он — детектив, а за дверью еще куча полицейских. Но как сдерживаться если он причина ее нынешней нестабильности, которая стремительно пытается вырваться наружу.

  Ей хочется увидеть сильнейший страх в его глазах, его лицо, искаженное от боли, которую она ему причиняет, повторяя его имя — Майкл.

Она безумна. Ей приходится делать много усилий, чтобы держать свое безумие взаперти, ведь легче навести шороха, чем разгребать его последствия. Она знает об этом и помнит.

У нее возникают подозрения, что убийцей могла быть Мэй, ведь она не любила Артура. Мэй всегда его задевала, стараясь вывести на эмоции, но он держался молодцом и не велся на провокации, ее это раздражало. Несколько раз она просила разрешения его съесть, но Эдда запрещала из-за чего получала недовольное выражение лица от дочери. Все же Эдду саму интересует, почему Мэй сегодня пришла в ресторан, хотя у нее были совсем другие планы. Эдда надеется, что Мэй все же думала головой и не совершила такого глупого поступка. Зная Мэй и ее внезапные порывы гнева — это возможно, к сожалению. Но спасает лишь то, что не в ее стиле убивать кого-то ножом. Эдда учила совсем иначе разделывать свою жертву.

— Охранная система есть, но даже с ней патруль не прибудет настолько быстро, чтобы сохранить мою жизнь в случае проникновения убийцы в дом. Возможно, я уже буду мертва до того, как охрана приедет, — она встает с дивана, поправляя свой пиджак, оттягивая юбку вниз, так как она немного задралась при сидении. — Я не люблю полицейские участки, не спрашивайте почему. Это место не для меня. — легкий смешок срывается с губ - Вы, наверное, сейчас решите, что я избалованная девица? Но я правда не люблю полицейские участки. Можете считать это некой странной фобией. — Она садится на журнальный столик напротив детектива, ей хочется видеть его лицо. — Майкл, вы могли бы поехать со мной домой? Я там совсем одна. Мужа нет, — она опускает глаза вниз, сильно упирается ладонями о стол, сжимаясь в плечах; вспомнила что-то болезненное — эти эмоции она не в силах контролировать. Изменение в ее лице, в поведении, в языке тела — сразу выдают, что тема, связанная с мужем, оставила неприятный отпечаток в ее жизни.

— Извините, но я не поеду в участок. Если вы не поедете со мной домой, то я останусь тут. Но мне нужна ваша защита, детектив, — она ощущает его взгляд на себе, поэтому уходит от мыслей о муже, поднимая голову вверх, чтобы их взгляды вновь встретились, а детектив увидел слезу на ее щеке, подтверждающую насколько сильно ей страшно.

Выдавить фальшивую слезу — самое легкое, что она умела делать.

— Я приготовлю ужин. Вы, наверное, голодны. Да и я не ела целый день, сразу поспешила к вам, как узнала об убийстве. Чувствую легкое недомогание, — она жмурится так словно словила сильную головную боль, тем самым показывая Майклу,  что ей нехорошо. [Она чувствует себя прекрасно, но ей нужно играть свою роль перед ним.]

Ее дом — ее территория. Ресторан тоже, но здесь слишком много чужаков, которых она не в состоянии выгнать. А дома они будут одни, поэтому легче будет развязать себе руки в действиях.

—  Камеры есть. Записи должны остаться, — она как-то не подумала про камеры и что, возможно, на камерах засветится лицо убийцы. Правда, одно НО: там могло быть лицо Мэй или похожий на нее силуэт, Эдду этот факт взволновал. Она не уверена, что Мэй убила администратора, но вероятность остается. Мартинелли не может допустить, чтобы детектив об этом узнал, если все же Мэй окажется виновной.

— Они на моем компьютере. Я вам сейчас покажу, — она поднимается с журнального столика и отправляется к своему рабочему столу, чтобы открыть в компьютере программу, через которую можно следить за происходящем через установленные камеры, а также просмотреть сохраненные записи — сохраняются автоматически.

Она делает пару нажатий мышкой, открыв программу, предлагает детективу далее действовать самостоятельно.

Проходит буквально секунда и компьютер выключается, будто происходит короткое замыкание. Это не совпадение. Это сделала Эдда, пустив сильный поток электроэнергии в компьютер, сжигая его внутренности [способность ее маски]. Компьютер не пригоден, его только на выброс. Данные нельзя восстановить.

Какая жалость.

— Судьба нам явно сегодня не благоволит, детектив — выдыхает — Но вам повезло. Я немного параноик, поэтому на моем личном компьютере установлена эта же программа, поэтому у вас есть еще возможность получить записи. Поедем ко мне домой и там сможете посмотреть, — ее глаза вновь сверкают, еще ярче, чем раньше; все получается так, как она хочет. Всегда происходит так, как хочет Мартинелли. В ее игре ведет она и никто больше.

Сочувствую, детектив. . . Ты попал в сети, из которых не выберешься живым.

Миссия была выполнена успешно. Еще немного и он попадет в капкан, созданный ею. От подобной мысли ее бросает в легкий жар. Она скалится, ее губы все также придерживаются ухмылке — немного зловещей, немного дьявольской, ведь все идет по ее плану.

Сейчас он — ее жертва. Жертва ее игр и ее безумия, которое стянуто поводком, именуемый контролем. Она с затруднением сдерживает его, хочется ослабить поводок, но она не может. Она адекватно оценивает ситуацию — здесь нельзя, необходимо уйти отсюда, забрать детектива с собою, а другие полицейские пусть продолжают свою работу.

Он слишком близко. Расстояние между ними вновь сократилось, когда детектив пришел смотреть записи. Вновь лицо к лицу. Она чувствует его напряжение — оно чуть усилилось в сравнении с несколькими минутами ранее. Хотелось бы заглянуть в его голову, пройтись по его мыслям — о чем он думает? Заняты ли его мысли работой или ею?

Появляется желание вбить ему в сознание свой образ, чтобы детектив запомнил ее, чтобы вернулся к ней, когда закончит с поимкой убийцы. Это как дрессировать щенка, который запоминает своего хозяина по запаху, по силуэту, по голосу; запоминает определенные команды, с помощью которых хозяин заставляет сделать определенные действия. Щенок не сможет далеко убежать — он привязан к хозяину, он вернется к нему так или иначе. Эдде хотелось провернуть подобное с Майклом. Ей не хотелось прощаться с ним.

Он не виноват, что они встретились. Воля случая — всего то. Или же судьба играет их путями, где конечной точкой является их встреча? Хотел ли он этой встречи? Вряд ли. А она? А она не против — она любит получать новые игрушки, которые может сломать.

Ее прекрасные куклы.

Хочется оставить больше изъянов на них, хочется испортить эту идеальность, хочется наблюдать как они медленно погибают, утопая в бездне, созданной марой. Это вызывает некое возбуждение. Эдда вздрагивает, приятная дрожь. Она иногда не замечает, как уходит в свои фантазии — настолько они реалистичны.

Она мысленно проводит рукой по его щеке, любуясь очертанием его лица, пока Майкл пытается добыть записи. Эта кукла местами сломана, но есть еще нетронутые поля, где она может оставить свой след.

Она на мгновение забывает о сгоревшем компьютере, все ее внимание сосредоточено на детективе. Она уже забыла по какой причине он здесь, но вспоминает, что причина его пребывания — убийство. Ее немного расстраивает тот факт, что его цель — найти убийцу. Когда она упустила момент появления этой зависимости от него? Она сформировалась так быстро, так незаметно. Эдда уже несколько раз за это время ловит себя на мысли, что, возможно, это все же она попалась в его сети, а не он в ее?

Забавно. Интригующе. Хочется продолжать.

Наконец-то детектив соглашается поехать к ней домой. Б и н г о.

— Чудесная новость, детектив! — дьявольски-зловещая ухмылка переобувается в мягкую, милую улыбку — это реакция на его согласие. — Уверяю вас, я вас не задержу.

Задержит. Ей нельзя верить. Она как змей, но не имеет яда — буквального. Ее яд — ее профессиональное умение манипулировать.

Она кивает на его предложение поехать на его машине, хотя комфортнее ей в своей. В ее машине созданы все условия для ее удобства — для ее расы — тонированные стекла, не пропускающие света — это, наверное, самый важный фактор.

Она берет свою сумку и следует за детективом, выключая в кабинете свет. Сегодня она уже сюда не вернется. Она проходит мимо других полицейских, вновь заостряя внимание на трупе, который был уже упакован в черный пакет. Ей жаль. Жаль лишь потому, что еда пропадает. Из него получились бы идеальные стейки, даже подобрано уже красное вино к блюду. К сожалению, его тело отправится в полицейский участок, а не к ней на обеденный стол.

Прощай, Артур. Не ты, так твой убийца окажется ее блюдом.

Эдда берет телефон в руки, начиная печатать сообщение.
«— Мэй, ты убила Артура? Мне нужно знать. Мы с детективом поедем к нам домой смотреть записи. Здесь я их уничтожила, так как предполагала, что ты убийца. Если это ты — уничтожь записи на моем компьютере, если нет, то не трогай их. Я должна увидеть лицо этого смельчака, кто ворвался в мой ресторан.»

Она ждет ответа, начинают слегка шалить нервы. Она надеется, что телефон в руках Мэй, и она сразу же ей ответить. Проходит минута. Вибрация телефона. Пришел ответ: «Нет, мама, я его не убивала, к сожалению.» Мартинелли выдыхает с облегчением, ответ дочери заставил ее посмеяться. Эдде нравилась тяга Мэй к убийствам и разочарование, если не она наложила на кого-то руки. Дрессировка в ее случае прошла успешно.

Ее взор занимает дисплей телефона и она не замечает, как выходит из ресторана, а на улице уже. . солнце? Они просидели с середины ночи до утра в ее кабинете, она даже не заметила, как быстро пролетело время.

Она яро реагирует на солнечный свет, который заставляет ее вернуться к двери ресторана, над которой была небольшая крыша, создающая тень. Она забывает про то, как Майкл вернулся в зал, поэтому при ее резком возвращении назад к двери она сталкивается с ним, чуть ли не сбивая с ног. — Прошу простить меня, детектив. — Закрывает глаза — словила боль. Свет — триггер для нее. Она ненавидит свет, ненавидит так, что боится его. Он — ее убийца. Страх распасться на тени и исчезнуть туманит рассудок так, что Эдда забывает о том, что у нее есть от солнца защита — осколок черного солнца, который она носит на себе и не снимает.

Она приходит в себя — быстро. Выпрямляется и подходит к его машине, открывает дверцу. Надевает большие солнечный очки — слепит неимоверно сильно. Садится на сидение рядом с водительским. Все равно считает, что лучше было бы ехать на ее машине.

Майкл садится следом, затем заводит машину, заставляя ее начать движение. — Я введу вам адрес — Она вводит адрес в навигатор, нажимая «выстроить маршрут». Ехать не придется долго, ее дом находится на окраине города. Она специально выбирала место, где не слишком людно. Лучше было бы там, где людей совсем нет, но, к сожалению, таких мест в Сан-Диего нет.

Езда спокойная. Все же полицейский — должен соблюдать правила дорожного движения. Мара усаживается поудобнее, устремляя взгляд в окно. — Как давно вы работаете в полиции? — Внезапный вопрос. Не в тишине же ехать. — Почему именно полиция? — Она не смотрит на него, в данный момент ее привлекает вид из окна.

Она начинает громко смеяться. Что ее рассмешило? Причина, по которой Майкл стал полицейским. Этот смех не был издевательским, он просто сорвался с ее губ, сама того не ожидая. Она предполагала услышать что-то в стиле «я люблю людей, я хотел бы защищать невинных», а не «вдохновился фильмами». Он, с каждой проведенной с ним минутой рядом, становится для нее все интереснее и интереснее.

— Вы забавный, детектив, — говорит отчетливо, чтобы он услышал, ведь звуки двигателя достаточно громкие, чтобы не услышать сказанного, — Я думала, что у вас другая причина, — она переводит взгляд с окна на него, вновь желает сжигать его взглядом? Вероятнее всего. Поэтому она меняет позу расположения на сидении, полностью повернувшись к нему. К тому же, отвечать на вопросы, смотря на собеседника, признак хорошего тона, чем и выделялась итальянка. Несмотря на свою жестокость, кровожадность, холод — всегда придерживается этикету.

— Все пришло не сразу. Изначально моей идей было лишь создавать вина, продолжать дело своего отца, не более, — нежная улыбка коснулась ее лица, когда она заговорила об отце. Воспоминания о Пабло, наверное, лучшее, что сохранилось в ее памяти, он единственный, кто был всегда честен с ней, принимал ее такую, какая она есть по своей природе, и никогда не осуждал — даже когда ей приходилось убивать, чтобы есть. Он все равно ее любил, вне зависимости от ее действий. Без предательств. .

Предательство. Наверное, самое ужасное, что может сделать человек или существо. Наверное, ужаснее, чем убийство. Эдда считала так, ведь она сталкивалась с обоими вариантами в своей жизни, и убийство не приносило ей такой боли, как принесло предательство от близкого.

— Я захотела ресторан совсем недавно. Мне показалось это хорошей идеей, чтобы продвигать вина своего отца. Мне хотелось поделиться вкусным вином с другими, а также окунуть их в мир итальянской кухни. Здесь достаточно итальянских ресторанов, но мне не нравится там блюда. Они приготовлены неплохо, но по своей технологии. К примеру, мы сами готовим пасту — будь то спагетти, равиоли, фарфалле. Американцы зачастую используют уже купленные, как вы их называете, «макароны», упакованные из магазина, — Эдда морщит нос от сказанного. Как истинная итальянка, она терпеть не может, когда в итальянском блюде используют уже купленную пасту, ведь вкус блюда раскрывается, когда она слеплена с самого начала, — Этому городу необходима была маленькая часть настоящей Италии, вы так не считаете, детектив?

Мара и не замечает как они достигают места назначения. Она ловит секундное сожаление от того, что разговоры с ним в машине закончились. Время так быстро пролетело, хотя от ее ресторана до дома ехать недолго, но не две минут же. Для нее будто бы прошло эта пара минут. Она не сильно разговорчива с незнакомыми людьми или же с теми, кого знает от силы несколько часов, но Майкл. . Майкл был другим. Она не может объяснить, чем он отличается от остальных, даже, к примеру, от Артура Боно? Типичный представитель расы, к которой она испытывает ненависть.

Может быть, его энергия? Аура? Или всему виной нескончаемый поток отрицательных эмоций, исходящих от него? Все это время она питается ими, медленно, вкушая каждый «глоток». Определенно, детектив оставит свой след в ее памяти.

— Мы приехали. Это мой дом, где зачастую я бываю одна, — нежная улыбка сменяется грустной, это было легко заметить, когда мара смотрела на свой большой пентхаус. Она попыталась скрыть это, но если у детектива способность быстро подмечать детали, то и грусть заметит. Даже ее взгляд изменился, — Пойдемте, Майкл, вам ведь нужна запись, — Мартинелли открывает дверцу машины и выходит. Дома никого нет, если, конечно, Мэй не осталась там ее ждать.

  Эдда подходит к двери дома и уже начинает тянуться к сумке, чтобы достать ключи. Находит и вставляет ключ в замочную скважину,  поворачивает его пару раз, а затем толкает дверь, заставляя ее открыться. Свет включается, реагируя на телодвижения. Свет такой же тусклый, как был в ее кабинете — комфортный для итальянки. Она закрывает дверь за детективом, а затем проходит к лестнице, чтобы подняться на второй этаж, где, собственно, и находится ее компьютер, — Майкл? — Называет его по имени, тем самым зазывая пойти за ней, — Моя комната наверху, — уточняет, а затем продолжает движение вверх по лестнице.

Мара доходит до своей комнаты и отворяет дверь. Здесь же свет включается иначе, поэтому она делает несколько хлопков в ладоши и свет появляется, и вновь же — не яркий, такой, что аж давит на глаза, но не ей. Ее глаза, казалось, горят ярче, чем свет в комнате.

— Прошу, Майкл, проходите, — вежливо указывает на ее стол, давая понять, что он может подойти и присесть на ее место — удобнее смотреть запись. Она усаживает детектива, а сама наклоняется чуть ближе к монитору, располагая свои пальцы на клавиатуре, вводя пароль для разблокировки, — Я надеюсь, вы не подсматриваете, детектив? — в шутливой форме задает вопрос, отвлекая его, а то мало ли, действительно, подглядывает. На ее компьютере много того, что детективу не стоит знать.

Она заходит в программу, через которую она следит по камерам за происходящим в ресторане, и находит сохраненное видео именно того периода, когда было совершено преступление, но не нажимает на него. Мара поворачивается к детективу, их лица вновь находятся на близком расстоянии друг от друга, — Майкл, запись в вашем полном распоряжении, — голос тих, но звучен. Она убирает пальцы с клавиатуры и выпрямляется, давая детективу свободу действий, ведь сейчас его работа, а не ее. Она лишь наблюдатель.

Она наблюдает за тем, как он всматривается в запись, полностью погруженный в свою работу. Она чувствует исходящую от него неловкость, легкий дискомфорт, небольшой страх. Это потому что она рядом? Она умеет вызывать у других подобные ощущения, которые испытывает Майкл на данный момент, — Детектив, вы так сосредоточены, — шепчет каждое слово, ее губы находятся на уровне его уха, хочет вызвать у него ощутимую дрожь, которую она способна будет увидеть на его коже, выраженную в мурашках, хочет еще больше загнать его в эту неловкость.

​​ — Вкусно, — внезапно выдает Эдда после почти что комплимента в адрес детектива. Он, наверное, не поймет значение этого слова, которое придает ему мара, но оно явно не относится к человеческому блюду. Оно относится к нему — к нему как к источнику пополнения ее сил сейчас. Она видит как верхняя часть его уха непроизвольно дернулась, может быть, он задается вопросом — зачем она это сказала? Ее рот расплывается в блаженной улыбке — опять. Рядом с детективом она улыбнулась чаще, чем за последнюю неделю, он стал настолько влиятелен на нее?

— Я вспомнила ваши слова в машине, что вы никогда не были в Италии, а значит вы никогда не пробовали настоящую итальянскую пасту, она очень вкусная, Майкл, — Мартинелли наклоняется вперед, упираясь одной ладонью о спинку стула, в котором сидел детектив, а второй о стол, чтобы посмотреть на лицо нарушителя, — Вы и правда не были в моем ресторане, потому что я бы вас точно не забыла, — лисьи глаза, хитрый взгляд, наглая улыбка, она внимательно смотрит на лицо убийцы. Лицо знакомое, но никак не может вспомнить откуда — кто-то из Ордена? Предатель? Ее лицо резко меняется — задумчивое; выражение, когда осознаешь, что появилась проблема, которая может нарушить много планов.

— Лицо знакомое, не буду врать, но я не могу вспомнить откуда я могу его знать, — она не врет, ее лицо, выдающее серьезность и легкое напряжение, подтвердит это. Эдда напрягает голову, начиная искать в ней отрывки из своей памяти, которые могли бы помочь отыскать лицо убийцы, но в ее голове осели столько всей информации, вещей, людей и нелюдей, что отыскать в ней предполагаемое лицо убийцы — это как найти иголку в стоге сена — практически невозможно.

Мара начинает злиться. Это видно по тому как она сжимает пальцами спинку стула, а пальцами второй ладони давит на стол. Надо контролировать себя, такими темпами можно проломить стол и сломать стул, тогда у детектива будет еще больше вопросов, и ему точно нельзя будет уйти отсюда живым.

Она закусывает нижнюю губу. Нервы? Немного. Если он — предатель из Ордена, и если полиция поймает его, то тот явно не сдержит язык за зубами и выдаст секреты — этого меньше всего хотелось. Если по словам Майкла убийце нужна была Эдда, то значит он точно как-то связан с деятельностью Ордена.

Ей нужно знать кто он, но у нее нет подходящего артефакта, который способен отыскать нарушителя, поэтому придется использовать технологию полиции для распознавания лиц, но следить, чтобы они не узнали лишнего, — Майкл, к сожалению, я не могу вспомнить, может быть, он был обычным посетителем моего ресторана, — мара пожимает плечами на свое же предположение, — В полиции же есть технология, считывающие лица с фотографии, которая способна сравнить с людьми, зарегистрированными в вашей базе данных? Или. . — делает паузу, — Или полиции не полагаются такие современные технологии, как ФБР? — вновь лисий оскал, взгляд брошен в сторону детектива.

Эдда усаживается на стол так, что одна нога касается пола, а другая остается на весу. Теперь одна рука упирается в поверхность стола, а другая, согнутая в локте, спокойно лежит на ее колени. Она не загораживает монитор экрана, не мешая ему продолжать смотреть запись, но полностью повернута лицом к Майклу — ей нравится смотреть на его лицо.

— Сколько времени потребуется на то, чтобы узнать имя и фамилию человека? — она спрашивает не просто так, времени мало. Этот убийца — не посетитель ресторана, ведь она нечасто выходила в зал, учитывая, что ресторан открылся недавно, других забот было полно, поэтому тот факт, что лицо ей знакомо, что он искал именно ее, и что она не может вспомнить, откуда она могла его знать, нервирует ее с каждым шагом стрелки на часах.

— Я отправлю вам запись на вашу почту или вы хотите перекинуть на флешку? — Эдда отрывает свои мысли от детектива, который занимал их почти на восемьдесят процентов. Сейчас они забиты желанием открыть личность убийцы. Ее удручает эта проблема, она привыкла избавляться от проблемы сразу, как только они появлялись на горизонте, но сейчас она скована в своих действиях. Ей бы знать, кто он и где он, и найти его раньше полиции.

Она следит за каждым его движением, как будто смотрит фильм в замедленной съемке. Завораживает. Он знает как надо работать, он знает свое дело — от этого еще интереснее. Другие детективы не так цепляли взгляд как он. Майкл. Она готова чаще повторять его имя, ведь оно не режет ее слух. Имя его звучит мелодично, успокаивающе. Она иногда закрывала глаза, произнося его имя в своей голове, проваливаясь в свои мысли, откуда тотчас возвращалась, когда детектив окликал ее.

Она не терпела, когда ей начинали мешать плавать в своих мыслях — это своего рода была медитация для нее, в которую она погружалась тогда, когда хотела: будь то важное собрание, будь то ужин, будь то убийство. От «спасения» из глубины медитации ее бровь начинала дергаться от злости и нередко это заканчивалось плохо для нарушителя, но Майклу она прощает. Хоть порой ее взор и устремлен на его шею, которую хочется сломать, слыша приятный хруст, она контролирует свои порывы. Сейчас не время для игр с этой игрушкой.

— Хорошо, детектив, — его серьезность о неразглашении расследования вызывает у нее смех, который заполняет всю комнату, — Простите, Майкл, я не хотела лезть в расследование. Я просто очень любопытна, — в почти полной темноте, где настолько хорошо видны ее необычайно ярчайшие глаза, она вновь стремится прожечь в нем дыру взглядом. Она ловила его взгляд на себе — он был чаще, чем мог позволить себе детектив, которого не заинтересовала мара. Она добилась своего — вбила себя в его сознание как молотком выбивают гвоздь в стену, ее образ точно будет преследовать его не раз во снах — чаще в кошмарах, куда она сама не прочь наведаться.

Его серьезность — возбуждает. Ей хочется продолжать выводить его из себя, раздражать, но делать это как можно медленнее, растягивая удовольствие; она ощущает, как он начинает беситься, но держится, не подает виду. Мара лишь ухмыляется на эту игру плохого актера, но подыгрывает ему, делая вид, что не замечает его стараний. Детектив самостоятельно качает файлы на свою флешку, а затем освобождает место, чтобы Эдда отправила запись на почту.

Но она не двигается, все также сидит на краю стола, тем самым затрудняя детективу передвижение. Ее забавляет как он старается встать со стула и пройти чуть вперед, не задевая ее. Ему это удается, к ее сожалению. Она усаживается на освобожденный стул, чуть подвигаясь ближе к столу и набирает адрес почты, озвученную Майклом, а затем нажимает на кнопку мышки в знак подтверждения так, что она аж издает звук, — Готово, детектив, — спиной прижимается к спинке стула, привычно кладет ногу на ногу, поворачиваясь на стуле к Майклу, — Почта не ваша, ведь так? — отчего-то решается задать ему этот вопрос, бессмысленный вопрос. Ей хотелось получить именно его почту. Возможно, ей захотелось бы когда-нибудь в удобное для нее время написать ему, хотя сейчас существует много других более удобных для этого социальных сетей. Ей просто не хотелось отпускать его так быстро.

Ее настроение меняется на более игривое и веселое, когда небольшой клочок бумаги с его номером оказывается у нее на столе. Она сразу его хватает, начинает рассматривать, со стороны казалось, что она изучает его. Мара не слушала то, что говорит детектив. Ее не интересовали его советы как обезопасить себя, или его предложения о непонятных дежурных, она пропустила это мимо ушей, продолжая наслаждаться минутами удовольствия от полученного номера детектива, по ней это было даже заметно — детектив точно заметит. Он ведь не знает, что она может постоять за себя, скорее, это других надо спасать от нее, а в данном случае — убийцу, кто решил вторгнуться на ее территорию и подумал, что идет безнаказанным. Перебирая клочок бумаги с номером телефона Майкла, она на минуту задумалась о нарушителе, о том, кем он все же является и о том, что она с ним сделает, когда отыщет, но поиски она оставит полицейским или как Майкл подметил своими отсылками — «профессионалам».

— Я могу вам позвонить просто так? Не по расследованию? — склоняет голову набок, вновь стараясь поймать его взгляд. Уж очень у него красивые, манящие глаза, в которые маре хочется глядеть безостановочно, пытаясь будто загипнотизировать его.

Она спохватывается, когда Майкл заявляет о том, что собирается уходить. Он хочет ее покинуть? Сейчас? Она не позволит. Он в ее доме — в ее сетях. Ему не выпутаться, пока она не разрешит, а вопрос о муже сбивает Эдду с толку. Она не хочет о нем говорить, не хочет его вспоминать, не хочет портить себе вечер, который вылился в чудесное вовлечение жертвы в свой капкан, — Я не знаю, где Дэмиан, — пожимает плечами, — Возможно, уехал по делам, но. . это не он сделал, Майкл. Я знаю своего мужа, он не причинил бы мне вреда, — выдыхает, — Скорее, он причинит вред тем, кто желает причинить вред мне, — она поднимается со стула, предварительно поставив компьютер в спящим режим.

— Майкл, я вам не позволю уйти пока вы не поужинаете со мной. Я уверена, вы голодны. Вы проделали колоссальную работу. Уверена, что вы не успели поесть и вас сразу вызвали на место преступления, — она аккуратно стряхивает наседшую на его плечи пыль, все также забывая о личных границах. Итальянка их всегда нарушает, ей неважно как чувствует себя тот, в чьи границы лезет, главное, что она чувствует себя комфортно.

— Позвольте мне вас накормить итальянской кухней. Американской едой вы в любой момент можете полакомиться, а настоящей итальянской пастой или пиццей, я думаю, что редко. Неужели вы откажетесь, детектив? — она направляется к двери, последний раз бросает взгляд на него [перед тем как выйти из комнаты], тем самым манит за собою, — Только, Майкл, вам придется мне помочь приготовить, — она касается ручки двери, открывает ее и исчезает во тьме, направляясь на первый этаж, где находится кухня. Она знала, что он не откажет ей, ведь как можно отказать Эдде Мартинелли?