Открытый ноутбук, рядом чашка с кофе, несмотря на то, что уже поздний вечер, и врачи настоятельно не рекомендуют пить бодрящий напиток на ночь, если хотите поскорее уснуть, а не ворочаться пару часов в кровати, беззвучно бросаясь проклятиями на самого себя. На Кайна не действовал этот оживляющий эффект, ему просто нравился горький вкус, смешанный с молоком. На экране активно выскакивали сообщения от коллеги, но не по работе. Вне работы нельзя было говорить о работе. Организация и деятельность, которой занимался Рихтер, были сверх засекреченными. Никто из родственников не знал, где на самом деле работал Кайн. Для них он являлся обычным психиатром, работающим в нескольких психиатрических лечебницах Сан-Диего. Проще было не говорить конкретного названия больницы, чтобы кому-то не пришло в голову навестить его в рабочее время. Впрочем, было и некому. С братом он не общался, а сестру попросил не лезть в его жизнь.

Сегодня у него была намечена встреча с коллегой, хотя он сразу же пожалел после согласия. Он не годится для свиданий. Для деловых ужинов — возможно, но не для свиданий. Алисия, так ее звали. Она новенькая в Аркануме — инициант, которая, скорее всего, будет представлена Кайну в качестве ассистента, поэтому он и решил дать ей свой мэил как средство связи с ним. Он не сидит в социальных сетях, хотя месяц назад создал страницу в фейсбуке, чтобы поглядеть, что такого исключительного создал Цукерберг.

Алисия стажировалась уже месяц, с ней не было проблем — умная, сообразительная, исполнительная, в меру любопытная. Кайн был уверен, что она — его идеальный ассистент пока пять дней назад не удивила его предложением встретиться вне работы и пообщаться. Он должен был сразу отказаться, не начинать морочить девчонке голову, но почему-то вместо “нет, я занят” последовало “да, я согласен”. Всему виной желание отвлечься от дурных мыслей, которые в последнее время начали активно атаковать его голову. А если точнее, то это случилось после совершеннолетия Лили. Ей уже восемнадцать. Два года он старался отвлечься на все, что угодно, чтобы внимание с сестры переключилось на что-то другое — хобби, спорт, сверхурочная работа, девушки [неестественно много девушек, хотя он не являлся бабником от слова совсем]. Она была так невинна, так светла, но от этого ему сильнее хотелось испортить ее. Алисия была лишь средством сбежать от реальности, в которой застрял Кайн находясь рядом с Лили. Желание обладать ею мучило его с момента ее переезда. Лучше бы он тогда не повелся на поводу у матери и отказался приютить сестру у себя. Но так или иначе, за свои ошибки рано или поздно придется платить.

Очередное уведомление о новом письме, выскакивающее в нижнем правом углу компьютера. Она пишет, как рада, что они с ней встретятся наконец в неформальной обстановке. В конце предложения она всегда ставит смущающийся смайлик. Кайн никогда не понимал использование смайликов, какой смысл они вообще несут? Он тяжело вздохнул, но продолжительно, будто вдохнул очень много воздуха и задержал в себе на несколько минут. Ничего не ответив ей, он закрыл ноутбук, сделал последние пару глотков кофе, опустошив кружку. Надо бы и ему начать собираться, но ему было никак не решится. Мысли о предстоящем праздновании дня рождения сестры останавливали, ведь отмечать она будет не в его квартире. Ему только на радость, но он ее не ощущал. Он переживал о том, в порядке ли она будет? Он знает, как проходят подобные “вечеринки” и не доверял им. Море алкоголя и совершеннолетних парней, в голове которых лишь одна цель на вечеринках — нажраться и присунуть. Сама мысль, что Лили могла лишиться девственности в свой праздник, была невыносимой и вызывала ярость. Или она уже? Нет, этого не может быть. У нее еще не было парня. Она бы рассказала ему, если бы появился.

От потоков мыслей его отвлекли руки, нежно опустившиеся на его плечи. Его будто бы вырвали из короткого сна, но он никак не подал виду. Кайн повернулся к Лили и осмотрел ее с ног до головы. Без пошлости, как и подобает старшему брату. Чертовски красива. Это все, что он мог выпалить, и то не вслух. Он сдержанно кивнул, тем самым показывая свое одобрение нарядом. Сразу видно, что выбирала его мать. Он знал о ее вкусах, должен был знать, чтобы его подарки ей на праздники она не вышвыривала в урну, а принимала с блеском в глазах. Их мать не примет в качестве подарка вещь, которая не соответствует ее вкусовым предпочтением, и также не будет скудна на комментарии, где выражает свое недовольство. Таким образом, она привила Рихтеру хороший вкус, наверное, ради того, чтобы он не портил ее настроение никчемными подарками.

— Ты выглядишь потрясающе, Лили, — позволяет себе смягчиться, но быстро возвращает вид угрюмого ученого. Она действительно выглядела шикарно. Перед ним стоял не подросток, на родительские собрания которого периодически ходил Кайн, а взрослая девушка, чья красота пленит не одного и даже не нескольких мужчин. Он, кажется, пропустил момент, когда она повзрослела. Он вроде и знал, что вот она уже не ребенок, но, кажется, только сейчас это осознал.
Моя маленькая Лили.

Он хотел сообщить ей, что сегодня вечером его не будет, но если он ей понадобится, то обязательно пусть звонит. Однако, услышав местоимение «ему», он замер.
   Ему?

Он слегка нахмурился, а затем выгнул вопросительно бровь и спросил: — Кому ему, Лили? У тебя появился парень? — совершенно спокойным тоном, хотя внутри начала постепенно разрастаться буря.

Подпись автора

Признаться, он не особо вдавался в личную жизнь сестры, так как и своих забот было немерено. Основную часть времени он отдавал работе и контролю своих новых сил. Новоиспеченному магу было намного труднее обуздать бурлящую внутри магию. Казалось даже, что он просто открыл в себе тот внутренний канал, который не давал его силе просочиться наружу и открыться в возрасте шестнадцати лет, как это обычно случается у магов-подростков. Поэтому Кайн часто отсутствовал дома, так как после работы уходил в специально удаленные места, где практиковал различные заклинания. Его семья не знала о том, что Кайн стал магом. Он решил это пока скрыть от них, в особенности, что связался с Боймом. Несмотря на то, что в семье активно пропагандировался нацизм, черную магию они не жаловали. Хотя и то, и то можно было считать злом.

Как-то раз за Лили и ее подругой заезжали какие-то парни, чтобы отвезти в школу, но он не придал этому большое значение. Для него они были ее одноклассниками, которые подхватили своих одноклассниц по пути в учебное учреждение. Жест доброй воли и не более, как ему тогда казалось. Кайн в свои то юношеские годы скупился на романтические отношения, отдавая предпочтение учебе, поэтому напрочь забыл, что Лили могла быть другой. Он совсем не знал, чего хотят и о чем мечтают девочки в ее возрасте. Наверное, большой искренней любви? Помнится, как одна его одноклассница поведала ему, что мечтает о принце на белом коне, который заберет ее в замок и сделает своей принцессой. Тогда Кайн сказал ей, что она пересмотрела диснеевских сказок, на что та обиделась и убежала. Но разве он соврал? Рихтер вообще запретил бы девочкам смотреть эту ересь, которая только и делает, что промывает им мозги. Ситуации оттуда сильно разнятся с ситуациями, которые могут возникнуть в реальности. Неужели сестра тоже под гипнозом диснеевских мультфильмов? Скорее всего. Мать точно позволяла Лили смотреть их. Правда, что Лили мечтает о том же? И она отвечает на этот вопрос, утверждая, что не верит в подобные истории из фильмов, но он ей отчего-то не верит.

— Кайл? — нерв у глаза дернулся, когда ведьмак услышал имя парня. Лишь одна буква в имени отличалась, чтобы не быть похожим на его. Какое чудесное стечение обстоятельств аж до рвотного рефлекса. Однако, Кайн держался все также равнодушно, не выдавая необоснованного всплеска эмоций. Какой-то школьник думает, что может забрать то, что ему не принадлежит? То, что уже давно занято другим? Хоть Лили и не в курсе, но впервые переступив порог этой квартиры, впервые увидев ее после долгих лет, он мысленно поставил на ней клеймо, означающее, что она только его. Если будет нужно, то он поставит на ее теле видимый для всех знак. Нерв у глаза вновь дернулся, и он потянулся рукой до кружки на столе, будто не знал, куда деть свои руки. Схватившись за ручку кружки, он потянул ее на себя и преподнес ее край к губам, чтобы сделать глоток уже давно выпившего кофе, о чем он забыл. Выглядело немного глупо, когда он осознал после сделанного глотка, что кружка пуста. Он неловко усмехнулся и вернул ее на стол.

Он молча слушает сестру, не перебивает, у него еще будет возможность вставить свое слово. Он не любил говорить, когда понимал, что эмоции выходят из под контроля, что он не может их сдерживать, тогда ему лучше было либо молчать, либо вовсе уйти, но сейчас уйти казалось неправильным. Продолжая рассказывать про “друга”, про симпатию к нему, про то, что это к нему она идет праздновать свой день рождение, внутри все сжалось. Кажется, такую боль он ощутил впервые, он даже слегка сощурил глаза, но этого не было заметно. Ему захотелось закурить, но он не помнил, куда дел последнюю пачку. Надо бы сходить в магазин и прикупить еще парочку.

Она обняла его, а затем ее ладонь нежно легла ему на грудь. Он не смог обнять ее в ответ, иначе просто бы не разомкнул руки, и этот жест показался бы странным и неловким для двоих. Он продолжает держаться отстраненно, игнорируя все ее прикосновения, отдающие покалыванием не только в груди, но и ниже пояса. Когда она взяла его за руку, он не выдержал и грубо выдернул ее из ее руки. Со стороны может показаться, что ее прикосновения противны ему, и она обязательно так подумает. Маг поднялся со стула, продолжая молчать и игнорируя все, что она сказала. Он подошел к шкафу, где висело его пальто, в кармане которого, скорее всего, лежала пачка сигарет [помнится, он после возвращения с работы не доставал их оттуда]. Ему нужно было снизить тот градус, который повысили ее касания. Наконец он отыскал пачку и ловко выудил оттуда сигарету. У него было правило — не курить в квартире, но сегодня он его нарушит. Сомкнув фильтр губами, он зажег конец сигареты, а затем сделал глубокую затяжку и медленно с наслаждением выдохнул дым, запрокидывая голову назад. Рихтер уже чувствовал, как постепенно вновь обретает над собою контроль, поэтому может вернуться к диалогу.

— Что ты хочешь услышать, Лили? — он развернулся к ней, начиная медленно наступать, — Ты заявляешь мне о каком-то парне, о котором я не в курсе. Признаешься, что он тебе нравится, а теперь я узнаю, что ты будешь веселиться в его доме? — он продолжает идти на нее, заставляя отступать назад, — Я думал, что могу доверять тебе,  учитывая, что ты живешь в моем доме уже два года, — он вынудил ее упереться в край кровати, - Но ты и правда утратила мое доверие, — Кайн сделал вперед еще шаг, заставляя сестру упасть спиной на мягкую поверхность, — Я мог бы запретить тебе идти туда. Я пообещал матери заботится о тебе, поэтому будет лучше, если ты все же останешься дома пока я не выясню, кто на самом деле этот Кайл. Может, он тот еще подонок, ты не думала об этом? — он вновь сделал затяжку, но слабее предыдущей, поэтому при выдохе клубок дыма казался не таким густым, - Ты все еще не знаешь каков, на самом деле, этот мир, — читать нотации сестре не входило в его сегодняшние планы, но, видимо, планы придется поменять. Он возвышался над ней, безэмоционально глядя ей в лицо, а между пальцами все также зажата сигарета, с конца которой дым поднимался плавными изгибами. Суровость его взгляда пугала, от едва заметной мягкости в глазах мужчины и след простыл. Кайн, кажется, понял свою ошибку. Он слишком много дал сестре свободы.

Подпись автора

В Кайне начали просыпаться тиранические наклонности, высеченные отцом-нацистом. Кажется, желание диктаторского режима передалось ему от деда как врожденная болезнь. Кайн мог не скупиться на запреты и ограничения, вводя собеседника в максимально напряженную атмосферу. Правда, не часто он промышлял подобным, потому что не было особой нужды, но сейчас она появилась в лице непослушной сестры. Ему захотелось ограничить ее вплоть до того, чтобы перекрыть ей кислород.  Он не реагировал на ее слезы, продолжая смотреть со строгость и равнодушием. Она ведь знает, что сколько бы она не плакала,  это не работает на мужчине. Он сделал глубокую затяжку перед тем, как оставить ее одну. Рихтер не собирался продолжать разговор, намереваясь покинуть комнату, и дать себе перевести дух. Он дал осечку, когда позволил ярости взять вверх и снять маску абсолютного спокойствия. Возможно, он был с ней слишком резок, но это ее вина и матери. Не надо было отправлять Лили к нему два года назад. Он бы не увидел ее и в тот момент не понял, насколько она прекрасна. Она выглядела словно цветок, расцвет которого он пропустил. Никогда не думал, что именно она станет владеть его мыслями. В тот момент он понял, что пропал, и ему по инерции захотелось сломать ее, срезать красивый бутон за то, какие желания она в нем вызывала.

Кайн собирался докурить на улице, комната пропахла табаком, он не любил, когда этот запах держался в квартире, отчего и придумал правило: курить только на улице, но упрямство сестры остановило его. Он выгнул бровь в удивлении. Лили не перечила ему прежде, отчего в глазах вспыхнул интерес, а что дальше? Все же придется докурить здесь, поэтому он потянулся сделать еще одну затяжку, по всей видимости, последнюю. Неожиданно для самого себя, Лили выхватила из рук сигарету и сжала, кинув на пол. Это было так быстро, что он не понял, что произошло. Он хлопал глазами, пытаясь разгадать, что происходит с его сестрой. Когда в ней появилось это бесстрашие? Он издал смешок на запрете оскорблять ее “парня”. Звучащие из ее уст запреты казались такими нелепыми, что позабавило Кайна. Он решил промолчать, давая ей высказаться. Может быть, позабавит как-то еще.

Все, сказанное ею, было абсолютной правдой. Он не знал про Йель, не знал о других вещах, которые происходили в ее жизни, но не потому, что ему было неинтересно. Он оберегал ее от себя. Он знал, что в какой-то момент не сможет удержаться, и все фантазии, связанные с сестрой, он осуществит в реальности. Его кольнула мысль, что она уедет. Раньше он действительно хотел этого, потому что ее пребывание нарушало покой и дезориентировало его, а он не выносил моменты, когда нельзя было собрать мысли в кучу. Но она такая наивная, она, правда, верит в то, что он ее отпустит? Теперь точно нет.

— Позаботишься о себе сама? — повторил Кайн с издевкой, не веря в силу данных слов, — У тебя есть работа? Или ты будешь «заботится» о себе на деньги родителей? Ведь легко бросаться сильными заявлениями о независимости, когда за тебя всегда платят. Я поверю в это, когда найдешь работу и накопишь на квартиру, как ты выразилась, сама, — он говорил сдержанно и собрано. Он не злился на эмоциональный срыв сестры, спустив все на ее незрелость. Побесится и перестанет. Ее инфантильность лишь вопрос времени пока она ближе не познакомится с истиной этого мира, — Ты кидаешься обвинениями, не зная ситуации, о какой самостоятельности идет речь, Лили? Ты все еще ребенок, который устраивает истерику, когда ему запретили переедать сладкого. Я дал тебе полную свободу действий, полагаясь на твое благоразумие, а идти на вечеринку, полную алкоголем, предполагаю, и наркотиками тоже, к парню, у которого при виде тебя встает член, это не благоразумно, — он немного наклонился вперед, чтобы приблизить свое лицо к ее, — Я обещал матери следить за тобою, но не нанимался в няньки. Я мог бы посадить тебя под домашний арест, но ограничусь запретом на посещение вечеринки. Я не должен тебе объяснять причину своего решения, — он протянул руку к ее щеке и аккуратно со скрытой нежностью смахнул слезу, а затем отстранился, — Я говорю, а ты слушаешься, — напомнил ей про то, как происходят отношения между опекуном и подопечным, между отцом и его ребенком. Угол губ дрогнул в улыбке, представляя действие этой фразы в ином ключе.

Он позволил ей подняться, сделав еще пару шагов назад. Его взгляд скользил по ее лицу, опускаясь ниже и остановился на ключице. Он вздрогнул от нахлынувшего желания коснуться ее губами, поэтому отвернулся якобы указывая на дверь, предлагая ей поскорее покинуть комнату. Лили поднялась неуклюже, сломав при этом каблук, но Кайн не заострил внимания на этой мелочи. Знак для нее, что идти на вечеринку не нужно. Он хотел закончить диалог, оставив слово за собою, но сестра не унималась, продолжая искрится злостью и яростью. Его все больше и больше раздражала ее самоуверенность, и он сдался, когда услышал, что ее личная жизнь его не касается.

— А знаешь, так и быть, я помогу Кайлу, — он схватил девушку за руку и толкнул к стене, прижав ее своим телом. Одной рукой он захлопнул дверь, а пальцами второй схватил ее за подбородок и заставил поднять голову, чтобы она взглянула на него. Он больше не смотрел на нее строгим братским взглядом, он изменился. Он смотрел на сестру с интересом, готовый кинуться в придуманную им авантюру с головой, — Я подготовлю тебя для него, чтобы когда вы трахались, он не думал, что занимается сексом с бревном. Я могу научить тебя, Лили, доставлять удовольствие своему мужчине и получать его сама. Ты ведь у меня такая неопытная, — пальцами свободной руки он провел по контуру ее лица, спускаясь по ее шее, останавливаясь у той самой ключицы, — Ты ведь даже не знаешь как целоваться, а если ему не понравится? Еще бросит тебя, — с наигранной интонацией произносит, выражая якобы заботу, — Я могу научить тебя, чтобы ты не опозорилась перед своим Кайлом, — произнесенное имя бесило, побуждая Кайна переступить ту грань, от которой он бежал два года, и он покорился желаниям. Он жадно, словно зверь, впился в ее губы, грубо заставляя разомкнуть рот, чтобы проникнуть языком внутрь. Он игрался с ним, не позволяя сестре оттолкнуть его. Он прижимал ее сильнее. От поцелуя, о котором он грезил два года, становилось тесно в штанах. Кайн хотел подчинить ее себе, сделать своей и заставить забыть, кто такой Кайл.

Подпись автора

Кайн не спешил отрываться от губ сестры, продолжая исследовать каждый миллиметр ее губ. С жадностью он кусал ее губы, прерывая поцелуй лишь на мгновенье, а после впивался в них вновь, переживая, что у него заберут ту самую конфетку, как у ребенка. Он ощущал ее тяжелое дыхание своей грудь, но был рад, что она не сопротивлялась и ответила ему на поцелуй. Было ли на то ее желание или обычный шок? Мужчина этого не знал, но и акцентировать на этом внимание не стал. Ее поцелуй был неумелым, требующий колоссальных доработок, но даже от этого Кайн чувствовал, как в нем нарастает возбуждение. Он не мог ограничиться поцелуем, раз решился переступить недопустимую грань. Рамки дозволенного были сорваны, а это значит, что Кайну нечего было терять. В противном случае, он залезет к ней в голову и сотрет все, что произойдет сегодня. Да, нечестно по отношению к Лили, но так будет лучше для нее. По крайней мере, так размышлял Рихтер.

Кажется, сестра возвращалась в реальность, и Кайн это замечал по ее реакции или ответным движениям. Шлепок по его руке, чтобы он убрал ее с шеи, но это только сильнее будоражило его желание. Он словно дикий зверь, сорвавшийся с цепи. Она может брыкать, а может попытаться сбежать, но все ее попытки увенчаются неудачей. Рихтер возвращает ладонь к ее ключице, прокладывая себе путь до декольте. Платье было лишним. В Кайне было достаточно ярости, чтобы с легкостью разорвать ткань на девушке, оставив ее в нижнем белье. Или она его носит? Это было бы еще лучше. Не нужно было бы тратить еще минуту на то, чтобы его стянуть.

Она укусила его за губу, почти прокусив ее, а он лишь ухмыльнулся. Наконец-то он встретился с восстанием, которое она, видимо, обдумывала во время поцелуя. Она ударила его по ноге и оттолкнула, а он, как послушный мальчик, отшатнулся на пару шагов назад. Его ладонь легла на его лицо, прикрывая один глаз, а второй виднелся между указательным и средним. Пощечина была как отрезвитель, но недостаточным для того, чтобы прекратить весь этот фарс. Он истерически засмеялся, словно сумасшедший.  Он позволил своим желаниям овладеть и его телом, и разумом. Контроль, который усиленно удерживал мужчина, рассеялся, снося ведьмаку крышу. А он ведь делал успехи. Нужно было дождаться, когда Лили уедет в университет. Но он бы не отпустил ее. Никогда. Она въелась в его сознание словно вирус, который отравлял его. Лекарства не было. Он ее ненавидел, и, в то же время, безумно хотел.

— А как же Кайл? Ты не сможешь удовлетворить его, если не узнаешь, как это сделать, — мужчина выгнул бровь в удивлении, глядя на ее вытянутую руку в попытке остановить и усадить напротив. Она, правда, еще так глупа и наивна, и от этого еще сильнее хочется ее сломать. Кайн понимал, что его желания ненормальны, но не мог ничего поделать. Он схватил ее за руку и рывком потянул на себя. Было несложно, она была легкой. Мужчина прижал ее к себе одной рукой, а второй схватил за подбородок, заставляя поднять голову выше и посмотреть ему в глаза. — Хочешь объяснений, дорогая сестричка? — его губы слились в линию, создаваемую злую и жуткую улыбку, тающую в себе опасный замысел. Он повернулся лицом к кровати, удерживая сестру, а после сильно толкнул на нее, наблюдая как она падает на поверхность. Повторяющиеся недавняя картина. Только здесь больше нет мест для нравоучений, только практика.

— Я хочу тебя с тех самых пор, как увидел. Ты можешь считать меня больным ублюдком, скорее всего, я таков и есть. Но с момента, как я тебя увидел, я не переставал думать о тебе, — он приблизился к ней, уперевшись коленом о край кровати, левой рукой уперся в поверхность на несколько сантиметров от головы девушки, вторая рука повторила движение, но с другой стороны, нависая над ней. — Ты словно яд, который отравляет меня день за днем, — мужчина заставил ее полностью лечь на кровать, не давая подняться на локти. — Я устал сопротивляться, — левая рука оказалась у нижнего края платья. Пальцы ловко перебирали ткань, чтобы наконец-то коснуться ее колена. Он плавно двигался ими к внутренней стороне бедра, готовясь к очередному сопротивлению сестры, но он и их пресечет. — Я знаю, что тебе интересно, — он остановился, поглаживая внутреннюю часть ее бедра, медленно, будто бы дразня ее. — Я научу тебя, как и обещал, — его пальцы скользнули чуть дальше, оказавшись на клиторе девушке, ощущаемый через ее трусики. Указательным пальцем он аккуратно стал поглаживать по нему, уперевшись в кровать уже предплечьем. — Я говорю, а ты слушаешься, — напомнил ей недавно сказанное им правило, нависая над ее ухом. Губы сомкнулись на верхней части ее уха, а затем туда же вцепились его зубы, теперь слегка покусывая. Кайн продолжал гладить девушку внизу, понимая, как эти действия сильно возбуждают его. Член упирается в джинсы, становится тесно, но он не спешит расстегивать ширинку. Сначала ему надо, чтобы девушка все же доверилась ему, позволив ему вести в этом танце. Губы Кайна перешли на ее шею, жадно вцепившись в ее кожу множествами поцелуями. В каких-то местах он останавливался, кусал, засасывал, стараясь оставить засосы, как признак принадлежности Лили ведьмаку.

Подпись автора